[indent] про такие ночи, как эта, и впрямь слагали истории: одна страшнее другой. вот взять хотя бы ту, что сказывали друг другу накануне старухи. дескать, ежели с темнотой вместе за порог выйти к ночи ближе, то обратно уже не воротишься — черти или кто похуже к себе загребут. а ведь черти, какие они? на первый взгляд и не разберёшь, кто перед тобой — приезжий панове или бес в человечью шкуру переодетый. кланяется весь из себя галантным манером, шляпу сымает, заискивает, улыбается оскалом своим ослепительным, а потом раз — за руку и в самое пекло. оттуда обратной дороги не сыщешь, ежели до того, как тебя нечистая хватанёт, не чурнёшься и не перекрестишься. вон одного уже утащили, по сю пору в селе рыщут, кличут на разные голоса, да разве ж он отзовётся? не до того ему, в преисподне-то. то от вил четырёхзубных увиливать приходится, то чуть ли не плясать на сковороде раскалённой всем чертям на потеху. ему ни криками, ни плачем уже не поможешь, только свечу за душу грешную надлежит в церкви поставить да молиться за упокой её денно и нощно.
[indent] говорили ещё, что в селе ведьма лютует, а в свите её по меньшей мере дюжина чертей водится, и коли она захочет кого извести, так отпору ей не выйдет дать никакого, хоть ты лопни со своими молитвами.
[indent] много каких небылиц они сказывали, и покамест мужики говорили, что врут всё они — сучьи бабы, — брешут все, как одна, ни стыда ведь ни совести у бабского племени, николай ни слова ими сказанного не забывал, всё про себя отмечал и записывал. на ночь глядя делать ему всё равно было решительно нечего, так хотя бы со скуки не даст себе зазеленеть окончательно. да и занятно было это, местные с охотою с ним делились всем, что знавали и слышали про творящиеся в округе дела, одни только сказки про лес и мавьи шабаши чего стоили, а из уст завистливых девок — так вообще заслушаться можно. как они всяк на свой лад их бранили! как они их, нечестивиц, наругивали по чём свет стоит!
[indent] его дело как и всегда было маленькое: изображать интерес не приходилось особо, по большей части только память напрягать было надобно и донесть каждую из историй до пера с бумагой, а там работа писательская сама собою пойдёт. всё развлечение и лучше, чем ничего.
[indent] и, конечно же, каждое из ему рассказанного частенько правдой оказывалось. посему этой ночью он не рискнул выходить за порог и искать на свою и без того небезгрешную душу ещё какой пакости. оставив все свои дела на завтрашний день, гоголь решил про себя, что за стенами нечистая его не достанет, а от того, помолившись, преспокойно устроился спать. всё равно завтра же с первым перезвоном к заутрене потеряет всякий бес всю свою смелость и кинется обратно к себе в берлогу, поджавши хвост.
[indent] одного только он не учёл — в такие часы беспокойные не только перед образами коленнопреклонничать нужно, но и ставни затворять поплотнее, свечей не гасить, зеркала завешивать. мгновения не прошло, как завертелись в бешеном плясе его и без того беспокойные сны, закружили его в иллюзии посередь злой вьюги и лютого мороза, сбили ног наземь, проволокли волоком по снегу и кинули замерзать в темноте да холоде, и если б не непредсказуемость случая, то невесть как бы эта авантюра для него завершилась.
[indent] сквозь злобный вой вьюги он слышит в отдалении голос, и кажется он ему ничем иным, а песнею ветра, который на разные голоса разговаривать мог, особенно в непогоду такую. усилием одной только воли ему удаётся подняться с колен на ноги, выпрямиться, заслоняя от бурана согнутой в локте рукою лицо; он щурится в белую мглу, стараясь хоть кого разглядеть, но снова падает, на этот раз на спину, и вся сила наваливается ему на грудь да так, что ни вдохнуть ему из-за неё, ни выдохнуть.
[indent] но не успевает он даже подумать о том, что, верно, вот так и конец его пришёл — бог весть где и по жестокому поводу, — как чувствует, что только что провалился в снег и теперь падает куда-то вниз, в черноту. зажмурив глаза, ему хочется убедить себя в том, что это с ним не взаправду творится, а только чудится, и стоит ещё раз заставить волю взять верх, как морок рассеется, и   придёт он в себя где-то в знакомом ему месте и, хотелось бы верить, что в безопасности.
[indent] как бы то ни было странным, но николай оказывается прав: резко распахнув глаза, он попервой не узнаёт того, где находится, а когда встречается взглядом со склонившейся над ним мавкой, едва не подскакивает от страха там, где лежал.

[indent] — ты! — ошарашенно выпаливает писарь, не в силах толком понять, продолжение ли это его сновидения, или же всё в самом деле творится. — что ж ты, непутёвая, меня так пугаешь!
[indent] спихнув с себя вероломную дивчину на край кровати, он сам на ней выпрямляется, хватает за голову руками обеими и изо всех сил стискивает ладонями виски, дабы прогнать остатки нехорошего сна. перед глазами комната всё ещё пляшет, да и студёно в ней как-то, будто на ночь протопить забыли. зябко поёжившись, николай тянет к себе . наскоро в неё облачается и начинает вышагивать по комнате, дабы хоть немного согреться — с улицы натянуло морозом или же он таким спросонья себя ощущает, не разгадать сразу, но дабы убедиться в том, что окна закрыты, он подходит к одному из них и озадаченно замирает. то, что вчера стелилось гадкой слякотью и чёрной землёй, в этот час белым-бело, точно как в его сне. чудное зрелище — первый снег в такой-то глуши. чай выйдешь на улицу, так сразу будто с разбегу в сказку угодишь: тишь да гладь кругом, ибо все спят, ветер несмело гуляет в небесной высоте, разгоняя тучи от печного дыму и один только месяц на умытую землю украдкой глядит.
[indent] — и впрямь снег выпал, — будто больше самому к себе обратившись, едва слышно бормочет гоголь, одним движением задёргивая оконные занавеси. — когда успел только? накануне ж ни снежинки не было… теперь посветлеет зато, вечерами не так темно будет до хаты ходить.
[indent] он вздыхает, обернувшись к оксане, устало глядит на неё, а потом машет рукой, мол, чёрт с тобой, девка проклятая, всё равно просто так от тебя не отвяжешься. да и толку-то? пускай та и бесноватой была, как и все её роду-племени, но зато никогда его в беде одного не бросала, всё плату несла за некоторое добро ей гоголем учинённое. вот если б она сейчас его не выручила, то что с ним сталось бы? снова вздохнув, на этот раз полной грудью, николай присаживается на кровать возле гостьи, но всё равно жмётся и прячет глаза — была б его воля чуть крепче, он бы, конечно, погнал оксанку взашей, только не по-людски это было бы с его стороны. чай не её вина такую не-жизнь волочить столько лет без отдыху и покою. утопленницами разве ж от хорошей жизни становятся?
[indent] — ну, рассказывай, зачем пришла? — он примирительно обращается к ней, стараясь не глядеть ей ни на лицо, ни на нагие колени. — поздно ведь, да и день был тяжёлый. или случилось чего?