Сидеть неудобно, но лавок нет, а ноги устают. В конце концов, работа есть работа, и еще утром она даже была официально трудоустроена. Жизнь меняется, Марго не нужны оправдания для увольнения, хотя она могла бы выдать что-то вроде "я бросила Почту России, потому что все надоело, зарплаты нет, шляться по дворам и долам – не моя стезя, осталась бы еще немного, но, увы, нельзя, меня ждут", (а ждать вообще-то некому, проверено сотни раз, в ее историю просто никто не поверит – никто кроме него, потому что он знает, он поймет,) но бессмысленный обман ради обмана из разряда тех вещей, что она пока еще не освоила. Он где-то на уровне рисования - как-то ворона попробовала перенести увиденное на бумагу, но не особо успешно, и эта хитрая наука осталась где-то там далеко, отложенная в папку "до лучшего времени".
Двор у Грома так себе, темный и мрачный, здесь неуютно и почти страшно, хочется взмахнуть крыльями и покинуть колодец, на дне которого она оказалась, пройдя за своим путеводным клубочком до самого конца. Судьба вообще забавная штука, хочется верить, что она все же разумная, хоть и безжалостная дрянь, и все это имеет хоть какой-то смысл. Иначе зачем все это вообще было? Просто так?
Когда-то у них было все, что нужно, и немного больше, а теперь Марго спит на кровати за четыре тысячи в месяц (в стоимость не входит потрепанный комплект белья, который она привезла с собой еще из Москвы), с трудом находит себе что-то на ужин и бесконечно завистливо смотрит на тех, кто может позволить себе что-то лучше дешевой заварной лапши (даже на "дошик" отчаянно не хватает, слишком дорогое удовольствие, увы, зато на "анаком" всегда есть, хотя привкус у него совершенно отвратительный), и Разумовский тоже не особо успешен, раз уж съехался с Громом.
Особо не волнует то, почему это произошло, просто так есть и все тут. Мельком она видит обоих, совсем рядом проходит Гром, но к Игорю соваться не хочется, а Хозяин мелькает в окне за секунды, так что толком ничего не понявшая Марго даже дернуться не успевает. Возможно даже, ей просто мерещится.
Окна она гипнотизирует допоздна, прежде чем покинуть наконец эту ловушку, перейти в следующую, на темные улицы, где все по-прежнему чужое, словно она не в родном городе, а в аду каком-то. Номер квартиры так и не выяснила, да и идти в подъезд – нет, спасибо, до свидания, лучше уж сидеть и караулить на улице, рано или поздно кто-то появится, и лучше бы Разумовский, тогда все будет проще. Воображение у Марго теперь богаче, она представляет, она умеет придумывать и продумывать, и с этим жить тяжело, но интересно. Отметая вариант за вариантом, ворона смотрит в потолок комнаты, в которой проводит ночи и обещает кому-то, что завтра все будет хорошо.
Засыпает она около пяти утра и спит почти до вечера, как всегда, без снов. Комната тиха и пуста, есть время собраться, есть желание принарядиться – нельзя же явиться некрасивой. Рука сама тянется к чемодану, откидывает крышку, и девушка не без удовольствия перебирает свои немногочисленные блестящие сокровища. Хоть какую-то ценность имеют только серебряные сережки, но уши не проколоты, и приходится отложить их вместе с остальными, взять простенькое железное колечко. Зато уж в косметике она себе не отказывает – кое-чему научилась, можно и показать, что даже из ворон получаются вполне симпатичные девушки.
После зимних холодов Марго до сих пор не чувствует себя согревшейся, хотя деньки выдаются относительно солнечные, есть время посидеть на лавке и впитать немного солнечного тепла. Черная куртка с полуотвалившимся узором из страз на груди и безобразно зеленый (отвратительный цвет болотной жижи, застиранный до неприличия), но теплый свитер, в которых она пережила самые холодные дни, сменить не на что, но жаловаться не приходится, спасибо, что живой, как говорят. Хотя бы блестяшки были, тешили иногда воронью душеньку, когда та замечала их краем глаза в отражении витрин.
Весна в Питере на весну в Москве была решительно не похожа, слишком затяжная, слишком холодная, хотя кто знает, какая она была в столице. В Москве Марго ее не замечала, просто не успевая осознать, потому что нужно было внимательно следить за жизнью, так и норовившей хватануть ее зубастой пастью, чтобы перемолоть в пыль и выплюнуть. Балансируя по краю, она уворачивалась от неприятностей, раздобыв все необходимое, но воспоминания остались не из приятных, в тот момент человеческая жизнь напоминала вороне большую злую собаку.
Вот такую же большую, как та, с которой теперь шел Разумовский. Она притормаживает, склоняет голову на бок по старой привычке, а затем и вовсе останавливается. Ей не кажется. Это Хозяин. И у него новое животное.
Немного обидно. Марго старается, чтобы это немного не разрослось в огромный комок злости, получается так себе, потому что сдерживающие причины звучат более чем жалко.
Ну-ты-же-пропала, ну-вдруг-это-Грома, ну-перестань-не-вздумай-реветь-блять-Марго.
Полный провал. Мир расплывается, и ворона часто-часто моргает, отгоняя непрошеную жидкость, пытающуюся свести все ее усилия по наведению красоты на нет.
Как теперь подойти к нему и заговорить, неясно. Месяц слежки за Дубиным, три месяца (тяжелых, надо сказать) выживания в северной столице, все то, что осталось да спиной - все просто псу под хвост. Полюбуйся, дорогая, вот нашел себе, сволочь, новую игрушку, а про старую забыл, ну конечно, Сереженька, чего еще от тебя ждать-то, бросил же, гад ползучий...
Чтобы взять себя в руки, приходится свернуть за угол, остановиться и как следует ущипнуть себя за руку, впиваясь в кожу ногтями. Боль немного отрезвляет, помогает отогнать ненужные эмоции, выметает из головы лишние мысли.
Неважно, чья это собака, насколько она дорога Разумовскому и что она может откусить, если подойти слишком близко. Место на плече Хозяина все еще свободно.
Все еще принадлежит ей. Только ей.
Если узнаю, что ты променял меня на какого-то паскудного попугая, удушу о б о и х, решает Марго, и мысль вызывает на губах призрак улыбки. Удивительные эмоции, когда-нибудь она все же поймет себя и свою человеческую природу до конца, а пока остается только пользоваться затишьем.
Решиться на штурм нетрудно, трудно найти внезапно пропавшего куда-то Сережу. Не то заметил, что за ним следят, не то псина проклятая утянула куда-то, не то еще какая-то дурь приключилась, как и всегда с ним, и Марго хмурится, прикидывая, стоит ли бежать обратно к подъезду и караулить там, или все же искать здесь.
В подъезде, там, живет Гром, а Гром бешеный, его кулаки, как помнится птице, были больше ее головы, и неважно, что тогда она была вороной, кулаки-то все равно аргумент, битые мы, знаем, и ну это вообще, сперва нужно...
Что там было нужно, из головы вылетает сразу, как Марго видит Хозяина совсем рядом. Собака ушла куда-то на второй план, черт бы с ней, с собакой, может хоть сожрать ее тут, главное - справиться с этим чувством в груди, которое сжало горло горячей рукой и не выпускает, мешая толком дышать. Еще и глаза опять слезятся, как не вовремя, спасибо, дорогая физиология, благо, есть время торопливо утереть скользнувшую по щеке каплю и попытаться привести все внутри в порядок, пока ноги сами несут поближе, останавливая в паре шагов.
- Привет, - а это довольно просто – сказать что-то, сложнее прекратить смотреть, и голос весьма похож на вороний, такой же хриплый, а слова идиотские, но какие есть. - Нашла вот тебя. Хотела... поговорить.
Совладать с собой сложно, очень сложно, эмоции снова выходят из-под контроля и Марго в панике пытается скрыть то, что чувствует, надеясь, что это поможет и ей самой, а в итоге делает только хуже. Это плохо, и к смятению примешивается страх - Разумовский точно не узнает бывшую питомицу, решит, что к нему пристала сумасшедшая, сбежит или еще что, и что тогда, тогда что?
Лучше бы не узнавать.