Warhaus – Bang Bang

"Садист становится садистом, ибо он страдает душевной импотенцией; ему недостает способности разбудить другого человека и заставить его полюбить себя; и тогда он компенсирует эту свою неспособность стремлением к власти над другими людьми. "
Эрих Фромм. "Анатомия человеческой деструктивности"

Холодный электрический свет грязных ламп в аркхэмских коридорах почему-то всегда действовал на Джокера успокаивающе, создавая парадоксальное ощущение уюта. Аркхэм - место, где твоя кровать скрипит и разваливается, одеяло испещрено дырами, простынь - пятнами неизвестного происхождения, отвратная еда в столовой и телевизор разрешается смотреть не больше трех часов в день.
Аркхэм - место, где работают потенциальные или уже вполне сформировавшиеся садисты, мазохисты или просто люди с психическими отклонениями всех мастей, имеющие нехилые шансы впоследствии загреметь сюда уже на правах пациентов.
Аркхэм - психиатрическая лечебница загнивающего типа, на которую все именитые чиновники Готэма махнули рукой, а добропорядочные граждане закрыли глаза, как они привыкли отводить взгляд при встрече с полоумным бездомным, автоматически убыстряя шаг и крепче сжимая сумку.

Разве мог его дом быть иным?

лебедь, лев и осёл получились сразу.
чёрные перья, длинные когти, тёплые уши.
славная была работка.
а вот за мышь добрый господь принимался четыре раза.

Огромный жирный таракан, посланный в полет щелчком пальцев приземлился кверху брюхом в жирное пятно на полу и принялся сучить лапками в надежде за что-нибудь зацепиться. Джокер с интересом наблюдал за его потугами уже минуты три. Когда тебя месяцами кряду пичкают литием и тиопроперазином, мозг начинает находить необычайно захватывающим самые обыденные вещи. Например, как течет вода, каша сползает с ложки или, например, в луже барахтается таракан.

первый раз он сделал мышь из оленя.
пугливую мышь с глазами как у оленя.
но был господь собой недоволен.

Мозг начинает спотыкаться на самых простых умозаключениях. Например, забывает указать легким, что надо дышать, ногам - ходить. Апатия скатывается в депрессию, с ней исчезает и аппетит. Дни становятся похожими один на другой и слипаются в один бесконечный день, где ночь - серые сумерки.
Жизнь лишается красок и превращается в существование.
Существование сопровождается скукой.
Скука заставляет находить интересными тараканов

- Эй, клоун! Ты там закончил в стену пялится? Я хочу отыграться за тот раз!

и реагировать на окружающих людей.

вторую мышь он сделал из малой рыбки.
а та, едва оглядевшись, скакнула в речку,
там и сидит доныне.

- Мне глубоко жаль тебя разочаровывать, Сзасз, но я никогда не находил удовольствия в избиении младенцев. Мне приходилось этим заниматься, но поверь мне, я не испытывал ни малейшего удовлетворения. Это всегда трагическая трата таланта, времени и сил впустую.

Буквы сползаются в слова со скоростью давленных колесами червей, выползших на поверхность после дождя. Это все равно что садится перед белым листом бумаги и пытаться накорябать хоть строчку, хоть полстрочки после долгого перерыва. На первые слов пятьсот уходит столько времени, будто ты никогда в жизни ничего не писал.

потом он сделал мышь из слона; и вышло неплохо.
нос длинноват, но в целом вышло неплохо.
но господь был ей недоволен.

Сзасз морщится и поднявшись с кресла, отодвигает мешающий ему стол с мерзким, скрипучим звуком, он режет слух и заставляет отвести взгляд от таракана. В следующую секунду насекомое оказывается раздавлено подошвой ботинка. Этого следовало ожидать. Виктор Сзасз не привык слушать людские отказы. Он больше привык к людским крикам боли и мольбам о прощении. Но людям вообще свойственно не получать желаемого. Просто у некоторых людей есть серьезные проблемы с тем, чтобы спокойно принимать отказы.

- Слышь, урод, это не по правилам. Ты должен дать мне шанс отыграться.

Джокер переводит глаза на искаженное недовольством и яростью испещренное шрамами лицо, ловит дрожь сжатых в кулаки пальцев и растягивает рот в бледной, безрадостной улыбке, но черви разума слишком медленно ползут по мокрой земле, а колеса надвигающейся машины слишком быстры, она уже показалась на повороте и свет её фар слепит глаза.

четвёртую мышь он сделал из певчей птицы.
он полюбил подолгу слушать маленький голос,
которым она ловила маленьких насекомых,
неслышный иному уху.

- Эй, принц, к тебе гости.

Альберт. Самый старый из местных охранников. Долговязый, суровый мужик с армейской выправкой, железным самообладанием и самым добрым в мире голосом бывалого педофила.

- Времени на помаду и тушь у тебя нет, поэтому поднимай свою королевскую жопу и иди сюда. Луис, обыщи его, еще одной хуйни с карандашами в сонной артерии этот тип с нами не провернет. Давай-давай, мистер Джей. Будь паинькой, у тебя особенный посетитель. Это не твое обычное романтическое свидание.

но лучшая мышь получилась из человека.
слышишь, как стучит мышиное сердце
в чёрной клетке человеческих рёбер?