[indent] свыкнуться с мыслью о том, что худшее уже позади, оказалось на порядок сложнее, чем предполагалось в самом начале. в этом самом “начале” вообще много чего “предполагалось” — от нелепых домыслов до совершенно неуместных прогнозов, большинство из которых заканчивались бы жизнью в коробке под мостом, несмотря на погодные условия. накручивать себя по поводу и без разумовский выучился профессионально и не преминул возможностью пустить все приобретённые им в ходе самодеструктивных внутренних диалогов навыки на полную мощь. чего только стоил негласный свод правил, принятый им практически сразу после того, как сомнений в проживании не новом — громовом, — месте не оставалось. он муштровал себя — то нельзя, это нельзя, делай вид, что тебя не существует, не свети кислой рожей, лишний раз собаку не трогай, говори тише, улыбайся, но в меру, избегай долгих зрительных контактов, и так далее, и тому подобное. если бы у него была возможность сжигать всё, что он сам себе придумывает, то он бы обязательно воздвиг ритуальное кострище на площади имени всепоглощающей глупости.
[indent] хорошая такая попытка оказать себе посильную психологическую помощь, дабы не обременять никого вокруг очередной порцией проблем, которых с его появлением в этой квартире, всегда было с избытком.
[indent] сансара в его жизни дала очередной мощный виток, и на это раз отмотала время едва ли не до первого серьёзного рубежа — момента, в который он чувствовал себя “не там” и “не тем”. всё ему кажется каким-то нездешним, далёким, неправильным, и от этого так плохо, что в какой-то момент становится даже хорошо. реальности в его жизни имеют свойство наслаиваться; и если стремление вернуться назад, в скромный мирок, где были живы мама с папой, а он всё ещё был веснушчатым недомерком, мечтающем о сборной модели железной дороги на новый год, всё ещё теплилось где-то на задворках разрушенного сознания, то теперь оно стало нечто сродни замурованной под стеклом редкой, но уже давно мёртвой бабочке. уберёшь это прозрачную прочную грань — рассыплется прахом, оставляя после себя лишь горечь смутно выстраиваемых в памяти воспоминаний; всё, что ему остаётся — любоваться им издали и пытаться свыкнуться с тем, что очередной мир, где он лишний, вновь вклинился в его зону комфорта, да с такой силой, что волны пошли.
[indent] он больше не хочет вернуться домой, как то было раньше. он уже дома. здесь и сейчас.
[indent] разумовский не может сказать точно, когда “так не бывает” становится для него “так и должно быть” — первое, но не единственное, что он не успевает зафиксировать для себя в дневниках и принимает как неотвратимую реальность, с которой проще свыкнуться, чем понять как так вышло. в его жизни и так слишком много дополнительных смыслов, которыми он пресытился, перегрузился даже; и когда покой становится для него превыше остальных самоцелей, он практически мгновенно делает выбор в его пользу. отходя от пространных, почти что сомнамбулических трактовок всего с ним творящегося, он как-то раз предлагает игорю спать до упора, потому что сам сможет - ибо больше не боится быть пойманным, — выйти на улицу с мухой. это практически становится началом конца.
[indent] в конечном итоге, всё имеет свойство прерываться в самый неподходящий для внутреннего комфорта момент — разумовский на этом уже обжигался и не раз, и не два, практически постоянно, особенно когда терял контроль над собой и бдительность в целом. он выучил это простое правило, но не стал под него подстраиваться; опрометчиво? — может, — слишком самонадеянно? — скорее всего, — бесперспективно? — да, это так. но ему предпочтительнее жить здесь и сейчас, на своём крошечном островке, окружённым недружелюбным океаном неизвестности — а так же грандиозных планов, коих в любой другой ситуации хватало бы с лихвой, — и покидать насиженное местечко ему решительно не хочется. свои ошибки сергей знает наизусть, но предпочитает, чтобы они покоились там, где им самое место — в прошлом, которое, как известно, не принято ворошить. игорь его взгляды разделяет более чем, потому что согласно молчаливому обещанию, которое они друг другу дали практически сразу после того, как разумовский обосновался на чужой территории, лучше не бередить старые раны, дабы не обзавестись в скором времени свежими. вгрызаться друг другу в глотки они совершенно точно не планировали, разумовский — особенно.
[indent] напротив, его всё устраивает. особенно то, что ему больше не приходится занимать оборонительную позу всякий раз, когда в поле зрения появляется игорь — даже за столом разумовский всегда сидел в пол-оборота, строго очерчивая рукой границы своей зоны комфорта. теперь ему ничего не стоит усесться напротив, уперевшись локтями в столешницу, чтобы во все глаза наблюдать за хозяином этой квартиры и всякий раз улыбаться ему, когда тот поднимает свой взляд. столь тщательно возводимая стена из правил рушится практически сразу после того, как гром однажды позволяет к себе притронуться — в тот момент разумовский руководствовался секундным порывом и, заключая заклятого друга в объятиях, и думать не хотел ни о каких последствиях. кредо “здесь и сейчас” распространилось даже на сферу их отношений, и дабы те не были натянутыми, сергей делал всё, чтобы игорь не был настолько угрюм и замкнут. подобный подход к самому себе не утомлял, не настораживал, не заставлял чувствовать себя кем-то вроде прислуги, которая довольствуется перепавшим ей куском хлеба и крышей над головой, — наоборот. он впервые за долгое время чувствует себя человеком, который кому-то всё-таки нужен и ценен, которому уготована не роль невидимого зрителя в партере, а действующего лица в пьесе чьей-то посторонней жизни, ставшей давным-давно жизнью общей — и это опуская все подробности прошлых взаимодействий.
[indent] ведь как ни крути, а сходить с ума заодно куда веселей, чем разлагаться заживо от душевной болезни порознь.
[indent] это болезное “веселье” для разумовского почти что прикрытие, ведь он успел привыкнуть и привязаться к игорю быстрее, чем сообразил во что на этот раз вляпался. и, конечно же, по всем законам жанра игорь либо не хотел ничего замечать, либо в самом деле всё пропускал мимо себя, предпочитая сосредотачиваться на делах куда более насущных, нежели пространные намёки со стороны его квартиранта. сергей пожимал плечами и не настаивал, довольно быстро теряя азарт за всей бытовой суетой, коей было всегда предостаточно, но в моменты, когда он уставал думать и забивать голову нулями с единицами, не без энтузиазма пускался в пострелушки взглядами просто потому что даже ему иногда необходим простой человеческий отдых.
[indent] всё это было, конечно, забавно.
[indent] всё это было безобидно и просто, сформировано для того, чтобы отвлечься.
[indent] в какой момент разумовский понимает, что всё “это” — вся совокупность взглядов, жестов и прикосновений, — было направлено лишь на то, чтобы сублимировать собственное желание быть гораздо ближе дозволенного. он обречённо вздыхает, пытаясь в очередной раз пережить выходящие из-под контроля эмоции, но уже на второй день своих душевных терзаний принимает решение плыть по течению, и будь что будет. игорь-то никуда не денется. игорь будет и дальше раздражать своей тщательно скрываемой незащищённостью, и пресытившийся своим абсолютированным эгоизмом — проще выпить стакан воды с иголками, чем позволить кому-то взять опёку над собой — разумовский всё так же будет отворачиваться и кусать пальцы от невозможности подойти, укрыть, уберечь. крошечный психологический феномен — когда человек максимально одинок и заброшен, он призывает все свои силы, чтобы те редкие близкие, что у него быть может имеются, ни за что не оказались на его месте. из скопища подобных девиаций серёге можно будет скоро гербарий собирать.
[indent] и, казалось бы, что может в такой ситуации пойти не так, когда все спокойны и счастливы в своих заблуждениях?

[indent] в глаза как песку насыпали — слезятся и колятся всякий раз, когда приходится тереть их пальцами в попытках избавиться от напряжения; сергей раздражённо предёргивает плечами, но работы своей не бросает, потому что осталось чуть меньше половины, и если постараться, можно будет управиться до рассвета. то, сколько он уже сидит так, сгорбившись и втыкая в бесконечные кодовые комбинации, он не считает, просто спуская всё на самотёк и увлечённость, ведь труд — каким бы он ни был, — облагораживает и практически не выделяет времени на самокопания, а это в свою очередь служит для разумовского отличным лекарством от всего. за стеной слышно, как гром готовится ко сну — эта возня, как и многие другие местные звуки, уже стали для разумовского привычным безопасным фоновым шумом, под который засыпать и просыпаться на порядок приятнее, чем вскакивать посреди ночи от любого постороннего шороха. он снова смотрит в рябящий бело-чёрным экран, затем переводит взгляд на часы и как-то неожиданно резко даже для себя самого оставляет в сторону ноутбук и подрывается с места.
[indent] ещё утром он хотел задать игорю животрепещущий вопрос, но дисинхронизация их жизненных ритмов давала о себе знать — кто-то встаёт рано, выгуливает собаку и садится завтракать, а кто-то разумовский, который подползает к рассветной трапезе совершенно ошалевший от бессонной ночки; на автопилоте выпивает кофе, жуёт яичницу, говорит дежурное спасибо и уползает в свою нору, чтобы отрубиться прямо за включённым ноутбуком. сейчас, если верить всё тем же часам, от дня осталось каких-то два с половиной часа, и если он сейчас не осуществит задуманное, то небо совершенно точно шлёпнется на землю, и в этом будет его — серёгина — вина.
[indent] — начальник, — он окликает игоря вроде бы в шутку, которая успела перейти из раздела пространностей в личное, и дабы продемонстрировать всю серьёзность предстоящего разговора, запирает за собой дверь, заодно отрезая и себе пути к отступлению. — не спеши, потолковать надо.
[indent] выражение лица грома его даже поначалу веселит. тот, явно застанный врасплох, поднимает на сергея максимально непонимающий взгляд — едва ли не самый часто встречающийся из всех, что когда-либо были замечены его собеседником. сергей ласково улыбается, намереваясь сгладить ситуацию и заодно расположить к себе - он ведь не отчитывать грома пришёл, наоборот, побеседовать о приятных вещах.
[indent] — помню, в прошлый раз мы так и не сошлись во мнениях, но я всё же ещё разок спрошу: ты точно ничего хочешь от меня в подарок?
[indent] день рождения грома уже прошёл, буквально сутки назад — на похоронах и того было бы веселей, чем на этом празднике жизни, но сергей благоразумно сдержал себя от подобных каламбуров, дабы не прослыть конченной тварью — игоря с такими выводами даже торопить бы не пришлось, всё само собой бы вышло. но разумовский, уперевшийся рогом в стену своих принципов, решил для себя, что он всё исправит. не сразу, конечно, но понемногу, осторожно, не надавливая на болезненные рычаги и не заставляя игоря лишний раз испытывать чувство вины — о подобной отдаче в травмированной психике он сам по себе знает не понаслышке. ему категорически не хочется, чтобы у человека, сделавшего для него столько добра и ничего не попросившего взамен, у человека, чью жизнь он когда-то разрушил в отместку за то, что тот поступил точно так же, повинуясь долгу службы, всё было настолько паршиво, чтобы ещё и личные маленькие радости прочно ассоциировались со смертью. это как собирать расколотую посудину заново. прежней она не будет — вся в шрамах на стыках осколков, потускневшая, потерявшая прежнюю целостность, — но по крайней мере не будет течь, когда её станет вновь заполнять до краёв вынужденная необходимость жить дальше.
[indent] может быть не назло, но всё-таки вопреки.
[indent] игорь не меняется в лице, разве что непонимающе приподнимает брови — это выражение разумовскому тоже знакомо, эдакое усталое удивление, которое гарантированно перетечёт в остекленевший взгляд внутрь себя; он молчит, либо не зная, что ответить, либо не желая этого делать, и тогда сергей наконец срывается с импровизированной цепи, будто всё это время только и ждал момента, когда можно будет дать волю всем скопившимся в его сознании причудам. лезть на рожон — лишь одна из них.
[indent] нельзя сказать, что это именно то, что он планировал где-то с середины вчерашнего дня, но всё-таки подобная импровизация имела своё место в списке решений, применимых к сложившейся ситуации — если никак иначе не выходит выразить свою благодарность, то приходится идти рискованными дорогами, чьим тупиком может запросто стать удар по лицу — это в ответ за уязвлённую и опороченную мужскую гордость. получать от грома ему не привыкать: били и не раз, хватило, добавки не попросим, но если уж так сложились звёзды, то проглотим что дают, чего поделать-то.
[indent] своей решительностью разумовский сейчас может с разбегу стену проломить — в два шага пересекая расстояние между собой и громом, он с самым возмущённым видом оказывается подле майора и, схватив того за грудки, резким движением притягивает к себе для поцелуя. выходит слишком дёргано и совершенно не так, как задумывалось — чего-чего, а вариативности этого действа у серёжки в воображении хватало с избытком, — но зато с полной отдачей за всё добро ему причинённое.
[indent] отрываясь от чужих губ и поднимая на грома глаза, он смотрит как минимум с вызовом, дескать, что ты мне сделаешь, не убьёшь же.
[indent] но ты-то, разумовский, камо грядеши?[ava]https://i.imgur.com/zwd3lYX.png[/ava]